Мой лорд - Страница 34

Дебора подошла к высокому зеркалу, окинула себя довольным взглядом. Где ей со мной тягаться! Я выше ее почти на полголовы, а все мужчины любят пропорции моделей. Я натуральная блондинка. У меня прекрасный вкус.

И, кроме всего прочего, я гораздо дольше знаю Людвига. Именно со мной он делился своими юношескими мечтами о том, какой должна быть девушка, которая станет его женой. Именно я поддерживала его, когда умерла его мать. И я, наверное, одна из немногих людей, кто видел слезы Людвига. К чести молодого Эшби, это было очень давно — слезы тогда принадлежали мальчику. Теперь-то он стал жестким и скрытным. Слова не вытянешь.

Дебора в досаде повалилась на кровать. У меня с ним столько общего, сколько только и может быть у мужчины и женщины. У меня столько воспоминаний, связанных с ним. Каждый уголок сада, каждая тропинка парка, все мансарды чердака и все пыльные закоулки погреба — все они помнят наше с Людвигом присутствие. И теперь эта неизвестно откуда взявшаяся пустышка надеется все это у нас отобрать?!

Если бы Дебора была более кровожадной, она бы непременно подсыпала Николь яду в вечернее молоко. А так она просто от всей души пожелала ей, чтобы у нее выпали все зубы, вылезли все волосы, чтобы ее скрючило и чтобы ногти ее почернели до основания. И чтобы ее наглые глазищи повылезли из орбит и никогда не влезли бы обратно, а так и остались бы на выпученных стебельках, как у рака-отшельника.

Дебора представила себе эту картину и горько хмыкнула. Нет, так, пожалуй, эта стерва получится слишком несчастной, и благородный Людвиг никогда не бросит свое чудовище. Вариант покалечить соперницу явно оказался проигрышным. Нужно уличить ее в том, что Людвиг ненавидит больше всего на свете, — во лжи. Если он поверит в ее предательство, он бросит ее не раздумывая.

Так же, как она, Дебора, бросила Зигфрида Кея. Дебора закусила губу. Подумать только, этот безмозглый кретин вздумал ей изменить. И пусть она сама иногда позволяла себе закрутить роман на стороне, но всегда — всегда! — она заботилась о том, чтобы избежать огласки и сохранить их отношения. И еще, довольная, хвалила себя, как ловко она ухитряется гулять параллельно с тремя парнями, при этом жить с одним из них, и никто из них ни о чем не догадывается!

А этот кретин Зигфрид! Он не только переспал с какой-то девицей. Он еще сам покаянно рассказал об этом Деборе, надеясь, что признание вины смягчит суровость наказания. Он думал, что она, Дебора Уайнфилд, простит ему уязвленное самолюбие? То, что он разменял ее на какую-то девку?!

Как славно летели из ее окна его вещи… Особенно хорошими летными качествами обладали ноутбук и принтер. Жаль, что у нее не было под рукой камеры, чтобы заснять идиотское выражение его лица.

Заснять и показать Людвигу, пожаловаться ему на несправедливость судьбы и коварство мужчин. Он всегда ее понимал и поддерживал.

Стоп! Вот что она упустила!

Дебора вскочила с кровати и в возбуждении стала носиться кругами по комнате, расшвыривая ногами попадающиеся на пути пуфики и подушки. Вот оно — объяснение недоуменной холодности Людвига. Он ведь не знает, что она рассталась с Зигфридом. Да еще так шумно рассталась. Для нее решенный факт, что Людвиг Эшби являет собой самую лучшую кандидатуру для ее, Деборы, счастливой семейной жизни. А он, как и все мужчины, медленно вникает в изменившуюся обстановку. Просто он еще не знает о том, какой бесценный подарок приготовила ему судьба в лице прекрасной Деборы Уайнфилд.

Дебора снова вернулась к зеркалу. Обворожительна! — сказала она себе и выпорхнула за дверь.

Николь бродила по дорожкам, посыпанным тонким речным песком, взбиралась на каменную горку с низкорослыми деревцами и вечнозелеными папоротниками. И думала о том, почему Людвиг привез ее именно сюда. Не куда-нибудь в экзотическое место, типа Сейшельских островов, не в романтическую Венецию, а именно сюда. В старую усадьбу Уайнфилдов. Очевидно, с этим местом связано что-то очень важное в его жизни. Что-то вроде тех рукописных карт, которые украшают стены его комнаты в особняке Эшби. А она смогла бы показать ему то, что отражает самую суть ее души? Даже просто рассказать о себе и о своем детстве?

Сейчас, кажется, она готова это сделать. Но как? Если об этом не хочется вспоминать даже самой? Как ему рассказать о том, что до сих пор болит, о том, что заставляет просыпаться от стыда и плакать в подушку, радуясь тому, что это ночь и что никто вокруг этого не увидит.

— Людвиг! — Глаза Деборы лучились ультрамарином. Светлые локоны, с нарочитой небрежностью обрамлявшие нежное лицо, мягкими волнами струились по ее плечам.

— Что ты хочешь от меня, девушка-ангел? — сухо поинтересовался Людвиг.

Он только что вышел из кабинета мистера Уайнфилда и сосредоточенно обдумывал возможность предстоящей сделки. Если все пройдет гладко, этот контракт мог бы оказаться той самой ступенькой, которая была нужна его компании для выхода на континентальный рынок. Его специалисты, качество работ, выполняемых его командой, уже давно соответствовали общеевропейским стандартам, которые, впрочем, иногда были более мягкими, чем аналогичные требования Объединенного Королевства. Но одно дело соответствовать, а другое — заключить контракт на строительство. Словом, Людвиг был сейчас слишком занят для того, чтобы играть по придуманным Деборой правилам.

Поэтому, не дождавшись ответа, он еще раз попытался уточнить, что именно понадобилось от него мисс Уайнфилд.

— О, Людвиг… — укоризненно начала Дебора, но он не стал ее дослушивать.